Георгий Нисский. Лаконичные и поэтичные пейзажи 20-го века. Часть 2

Следующий период развития искусства Нисского охватывает предвоенные 1937—1940 годы.

Начиналась вторая мировая война. Фашизм пока еще одерживал одну победу за другой.

В этих условиях Нисский сознательно становится баталистом. Батальный жанр он считает наиболее злободневным. Кроме того, к изображению жизни моряков его влекла давняя любовь к морю. Впрочем, искусство Нисского было злободневным и раньше, тогда, когда в период индустриализации он первый начал поэтизировать красоту человеческого труда, овеществленную в мощных созданиях инженерной мысли. Это качество всегда присуще его искусству.

В 1937 году, весной, художник ездил на Тихий океан. Эта поездка была очень важной для него. Из Посьета во Владивосток он прошел на тихоходном буксире, делая множество зарисовок берегов и рабочих записей со схемами. Так он готовился к созданию будущих картин о жизни моряков Тихоокеанского флота.

На выставке «20 лет РККА и Военно-Морского Флота» в 1938 году Нисский выставил три больших полотна. Все они были посвящены флоту. Картины эти отражали разные стороны жизни моряков. «Подводная лодка» мыслилась как символ боевой готовности. «Маневры кораблей Черноморского флота» показывали морское могущество страны. «Задержание японской шхуны» демонстрировало боевой дух советских моряков.

Самая значительная из этих картин — «Маневры кораблей Черноморского флота» (1937). Большим достижением Нисского здесь явились композиционные находки. Он сумел показать крупным планом часть корабля и одновременно панорамно строй линейных кораблей, стальные силуэты которых усиливают ощущение огромной силы. Художник стремится к монументальности, к тому, чтобы его картина демонстрировала мощь Советского флота. В картине есть люди. Разные группы их объединены одним действием.

Георгий Нисский "Маневры кораблей Черноморского флота", 1937 г.

К сожалению, не люди, а корабль-гигант — истинный герой произведения. Это снижает художественную и идейную ценность работы. Нисский увлекается техникой, внешними приметами. Люди остаются как-то в стороне. И в облике могучего корабля не чувствуется того «очеловечения», которое было найдено и осуществлено еще в начале 30-х годов. В этом смысле все три картины, представленные на выставке, шаг назад. Хотя они демонстрируют — и весьма убедительно — многие достижения в области художественного мастерства. Лишь частично Нисский перешагнул через внешнее любование аксессуарами в картине «Подводная лодка» (1937) — в изображении пейзажа дальневосточной бухты, откуда выходит в море лодка. И здесь есть катера, гидросамолеты. Но все это не вырывается самостоятельными кусками, вписано в грозный серый пейзаж, хорошо передающий настроение. Нет здесь и внешней романтики с ее непременными атрибутами: клубами дыма, вспененными волнами и т. п.

Любовь к морю выражалась у Нисского не только в создании картин соответствующей тематики. Она проявилась и в целой серии морских походов, и в частых прогулках на яхте, которые давали возможность непосредственной встречи с морской стихией. Любовь эта материализовалась в графических циклах, преимущественно в книжной иллюстрации. Художник выполнил серии иллюстраций к морским повестям Л. Соболева, к стихам С. Михалкова о флоте. Самой крупной его работой в книжной иллюстрации были рисунки к «Цусиме» А. Новикова-Прибоя, выпущенной Детгизом в 1935 году. Он сделал двенадцать полосных иллюстраций и один цветной фронтиспис. Однако все иллюстраторское творчество этого периода и даже рисунки к «Цусиме» нельзя считать достижением.

Прежде всего Нисский по самому характеру своего таланта — живописец. Он мыслит цветом, цветом передает настроение, наделяет различные тона определенной символикой. Не случайно, например, пейзаж «Подводной лодки» выдержан в холодных серых тонах. Это цвет грозного, напряженного, готового к суровым походам судна и одновременно цвет туманов, которые так часто плывут над сопками Дальнего Востока.

Кроме того, к иллюстрированию книги он подходит как к какой-то частной области, отделяя его от книжного оформления, никак с ним не связывая. Полосные иллюстрации носят станковый характер и воспринимаются скорее как рисунки на темы, заданные текстом. Самый главный недостаток их состоит в том, что художник обратил все свое внимание на описания битв в тексте и иллюстрировал их в первую очередь, пройдя мимо важных социальных и политических событий, о которых говорится в книге как о главном. Не сумел он передать и характер русского матроса. Поэтому даже лучшие листы о сражениях грешат поверхностной романтизацией, эффектной, но холодной.

После трех картин 1937 года о Военно-Морском Флоте зритель снова встретился с работами Нисского на стендах следующей крупной всесоюзной выставки — «Индустрия социализма». Это были «Спуск корабля» и «Улов на Дальнем Востоке».

Первая поразила всех необычайной дерзостью построения, при которой художник не только уместил на картине гигантский корабль, но и окружил его людьми и добился при этом, чтобы люди не выглядели жалкими пигмеями по сравнению с этим грандиозным сооружением. Все это понадобилось ему, чтобы «выразить момент радости, торжества и грандиозности спуска военного корабля, созданной руками советских людей».

Корабль Нисский помещает в центр композиции, расчищает вокруг него пространство и окружает тесной толпой людей. При этом он стремится к тому, чтобы люди не казались уж очень ничтожно малыми сравнительно с огромной машиной. Яркий, радостный колорит картины отвечает настроению народного праздника, которое хотел выразить художник.

Другая картина — «Улов на Дальнем Востоке» — пейзаж с элементами жанра. Такое смешение жанров, создание некоего «пограничного» жанра характерно для творчества Нисского второй половины 30-х годов в целом. Это происходит оттого, что художник старается показать преобразующую деятельность человека, и не только следы этой деятельности на земле, но и его самого в труде. Лишь позднее найдет художник такие формы выражения, когда в пейзаже будет чувствоваться присутствие человека, даже если он непосредственно сам не изображен. Для этого Нисскому придется вернуться к своим художественным принципам начала 30-х годов и разработать их далее в условиях созревшего мастерства.

Георгий Нисский "Улов на Дальнем Востоке", 1938 г.

Работы Нисского, выполненные во второй половине 30-х годов, несут какой-то особо мощный заряд бодрости и энергии, утверждают жизнь в труде, действии. Художник все чаще вводит в свои полотна людей, и не просто для оживления пейзажа, а как активную силу. Такая эволюция — несомненное следствие общего настроения эпохи пятилеток, эпохи активного строительства нового государства, масштабов этого строительства. Одновременно в картинах Нисского 1937—1940 годов проявилось стремление к излишней помпезности, внешней героизации.

Внезапно грянувшая война заставила художника увидеть настоящий героизм, без внешнего пафоса, без ложной патетики. В феврале 1942 года Нисский вместе с А. Дейнекой едут в действующую армию.

Вернувшись в Москву, Нисский много работает. По заказу Центрального военно-морского музея он пишет серию из тринадцати картин, посвященных подвигам советских солдат и моряков: «Торпедирование вражеского судна подводной лодкой», «Над Баренцевым морем» и другие. В них художник старается показать напряженность боя, суровость военных будней. Особенно это удалось ему в картине «На защиту Москвы. Ленинградское шоссе» (1942). Здесь совсем нет внешней героики предвоенных работ.

Георгий Нисский "На защиту Москвы. Ленинградское шоссе", 1942 г.

«В памятную тяжелую зиму 1941—1942 года, когда подмосковное небо озарялось вспышками выстрелов, а на запад шли, лязгая гусеницами, тяжелые танки, я подолгу стоял и смотрел на мглу над Ленинградским шоссе; его прямизна была просечена противотанковыми заграждениями, в промежутки которых уходили танки, несущие на стальной спине своей русских солдат в полушубках, в заиндевевших от мороза и дыхания шлемах. Я этюдов не писал, я только чувствовал и смотрел, а потом убегал в мастерскую рисовать и компоновать. А саму вещь написал, сам не замечая, как-то недолго, в два дня». Отбор впечатлений шел очень строгий. Отбрасывалось все случайное, все комментирующие детали.

Зритель видит приготовившийся к боям город. Но не потому, что художник детально изображает атрибуты обороны. Все они сведены к одному срезанному краем картины противотанковому заграждению, сквозь просветы которого вдалеке, как в панораме, видна цепь таких же заграждений. Но этой деталью Нисский символизирует неприступность столицы. И уходящая вдаль заснеженная дорога с голыми деревьями на обочине кажется надежно охраняемой. А танки с солдатами создают ощущение готовности к защите.

Картина «На защиту Москвы» все же не была чем-то принципиально новым в творчестве художника по сравнению с его предвоенными батальными полотнами. В какой-то мере она даже развивала найденное там. В частности, неразрывность связи пейзажа с военной сценой идет от искусства второй половины 30-х годов. Но здесь Нисский значительно строже, живопись его — мужественнее. Однако по-настоящему обобщает художник все то суровое и героическое, что он видел во время Отечественной войны, уже много лет спустя после ее окончания в одной из лучших своих картин «Ночь. 1941» (1958).

Георгий Нисский "Ночь. 1941", 1958 г.

За время войны чувство любви к Родине возмужало и наполнилось особой теплотой. За словом «Родина» вставали не только грандиозные масштабы страны, но и маленькие уголки, где человек родился, рос, где воевал. Понятие родины стало более лирическим. В той или иной степени это почувствовал каждый. А художник-пейзажист должен был проникнуться этим даже более других. Особенно художник такого острого и глубокого зрения, каким был Нисский. Не случайно его первые послевоенные работы теснее связаны с его поэтическими пейзажами начала 30-х годов, чем с батальными полотнами предвоенных лет.

Множество различных эмоциональных оттенков в его пейзажах первых послевоенных лет, но все эти работы полны большой человеческой теплоты и обращаются к сердцу зрителя. Они могут нравиться или нет, но оставить человека равнодушным они не могут.

Один из самых ранних послевоенных пейзажей Нисского «Вечер на Клязьме» (1946). Уже по нему можно судить о том, какой видит теперь родную землю художник. Тихая вода, прорезанная закатной дорожкой. Синяя полоска берега вдали. И красавицы-яхты, столь милые сердцу мастера. Теплая желто-коричневая гамма усиливает едва слышную нотку вечерней элегичности. О росте мастерства говорит и композиция картины, ее четкая построенность, где нет ничего лишнего, ни одной детали нельзя ни убрать, ни переместить. Одновременно ничего внешнего здесь нет. Художник видит проще и глубже.

Георгий Нисский "Вечер на Клязьме", 1946 г.

Совсем иное настроение в основе одной из лучших картин этого периода «Белорусский пейзаж» (1947). Задолго до войны, в 1935 году, в своей родной Белоруссии художник написал этюд, на основе которого спустя двенадцать лет создал эту работу. «Белорусский пейзаж», по существу, широкая панорама родных художнику мест. Панорамность подчеркнута и композиционным построением: железная дорога подходит к самому срезу картины; она словно выходит из-под ног зрителя и ведет его далеко по железнодорожному полотну, мимо семафора, через мост, вдоль широкой лесистой равнины, где деревья с листьями цвета ранней осени подходят к металлическим рельсам. Благодаря низкой линии горизонта, простор кажется необъятным, а дорога — бесконечной. Но, умело вводя почти незаметные на первый взгляд детали — пасущийся скот, путевого обходчика, художник как бы приближает всю огромность пространства к человеку, делает пейзаж более интимным.

Георгий Нисский "Белорусский пейзаж", 1947 г.

И все же в этот период в работах Нисского иногда снова прослеживается стремление к внешней эффектности, к большей парадности.

В картинах «Одесса» (1949—1950) и «Ленинград» (1950) он ограничивается внешней характеристикой, хрестоматийными приметами. Ленинград показан с самой парадной своей части: Нева у Адмиралтейства, а дальше виден Исаакий, зелень нарядной набережной. И у Одессы есть свой «опознавательный знак» — знаменитый теплоход «Россия» на первом плане. Портовый характер города передан всего более снующими по воде кораблями. Художник старается соблюсти скрупулезную точность в передаче подробностей жизни гавани, отчего вся плоскость картины заполнена множеством предметов. Исчезли любимые художником широкие просторы, утрачена была до некоторой степени и цельность.

В 1950 году состоялась первая персональная выставка Нисского. На ее обсуждении пейзажи художника совершенно справедливо были названы идейными, ибо в них отражалась идея строительства новой жизни, они звучали апофеозом созидательному труду человека.

Как правило, в работах первой половины 50-х годов нет ничего внешнего. Они покоряют сдержанностью. Их поэтический язык очень скуп, лаконичен, а художественный образ обобщен. Они всегда тесно связаны с человеком. Вся выставка словно иллюстрировала высказанное им еще в 30-е годы: «Березки у нас остались, только я вижу их по-другому, закат тоже… Приходится менять ассортимент образов, хотя бы в пейзаже. И подать лаконичнее, построить, выбрать. Ажурные радиобашни на рваном небе сегодня романтичнее, чем сосна на севере». Отмечались и смелое взаимопроникновение жанров, и соединение романтической приподнятости с лиризмом.

Характерная иллюстрация к заявлению самого художника — пейзаж 1950 года «Радуга», построенный на совершенно необычном сочетании двух полукружий: легкого ажурного моста и встающей от середины его радуги. Художник равно поэтизирует и радугу — создание природы, и арку моста — создание рук человеческих. От картины веет свежестью, которая всегда стоит в воздухе после дождя, и какой-то особой аккумулированной бодростью.

Георгий Нисский "Радуга", 1950 г.

Радуга — явление не обыденное, да и сама картина скомпонована как исключительно редкое сочетание двух арок. Однако Нисский умеет видеть поэзию и в каждодневном, в том, что окружает человека постоянно и, примелькавшись, становится незаметным. Об этом свидетельствуют другие его произведения.

К середине 50-х годов он уже вполне осваивает новый художественный язык, которым начал разговаривать со зрителем сразу после войны. Именно в это время его работы приобретают окончательную индивидуальность манеры. «Нисского узнаешь сразу: колорит и композиция его полотен настолько выразительны и своеобразны, что спутать его с кем-нибудь просто невозможно». По выражению его друга, художника А. Дейнеки, он пишет природу «как ее хозяин, а не зритель с обочины».

Художник ищущий, Нисский в своих поисках зачастую отвергает раз найденный прием во имя новых, более современных решений. Можно назвать его экспериментатором, мастером настойчивого и постоянного поиска. На каждом следующем этапе своего творчества он оставляет лишь такие художественные находки, которые могут выразить новое мироощущение.

Особенно четко прослеживается эта эволюция в композиционных решениях его последних работ. Построенность его картин совершенно нерушима, не терпит ни малейших перемещений. Но при всем ее внешнем рационализме, прямо-таки математической четкости, она никогда не кажется холодным, рассчитанным расположением предметов и пятен на поверхности листа или холста.

Свой композиционный принцип Нисский формулирует следующим образом: «В моей работе над пейзажем организация пространства имеет колоссальное значение. Понятие пространства не совпадает с понятием линейной перспективы, пересчитыванием планов от носков башмаков до горизонта. Я говорю об организации пространства ритмом силуэтов, цветом; продумываю и компоную вещь в целом, отбрасывая второстепенное, подчеркивая то, что считаю главным, делая планы светлее или темнее в зависимости от того, как этого требует общее решение. Стремлюсь к цветовой насыщенности, цветовой напряженности, психологическому действию цвета». Картины Нисского, показанные на выставке «Москва социалистическая» и Всесоюзной художественной выставке 1957 года, свидетельствовали о новом качественном скачке его искусства. Скачок этот выразился в лаконизме художественного языка, большой сдержанности и монументальности. Даже самые маленькие пейзажи выглядят как большие полотна в силу обобщенности не только формы, но и содержания, в силу емкости, содержательности художественного образа и широкого, даже несколько философического подхода к теме.

Георгий Нисский "Зима. Над снегами", 1950-1960 гг.

Такие работы, как «Зима. Над снегами» (1959—1960), «Ночка» (1958), не виды определенных мест, существующих на нашей планете, но, как точно сформулировал А. Дейнека в предисловии к альбому картин Нисского, своего рода эталоны лесов, полян, деревень. Именно потому, что в основе работ Нисского всегда лежит широкая обобщенная мысль, они звучат эпически.

«Зима. Над снегами». Зимняя равнина. Высокие полуголые сосны воткнуты в широкое и высокое небо. Но, вопреки этому извечному молчанию природы, не тронутой человеком, стремительно прочерчивает сумрачное темное небо красный самолет. Две силы противостоят друг другу, однако сравнительно небольшое, но всепобеждающее в своей стремительности создание рук человеческих одолевает спокойно-самоуверенную стихийную силу природы.

Георгий Нисский "Ночка", 1958 г.

В эпический строй картины вкрадываются вызванные этим контрастом драматические нотки, но они не нарушают внешней размеренности ритма.

То же качество в пейзаже «Ночь. 1941» (1958). Здесь конфликт строится на контрасте между одиноко стоящими на опушке мирными елями и небом войны, разрезанным ножами прожекторов. С одной стороны, образ по-левитановски лирический, с другой — суровый и безжалостный, разрушающий молчание природы.

В «Подмосковной рокаде» (1957) широкая дорога без начала и конца уходит словно прямо к закатному солнцу. Небо и земля сливаются в какую-то необъятную, космическую ширь, над которой все же господствует металлическая конструкция опор высоковольтных передач.

Георгий Нисский "Подмосковная рокада", 1957 г.

Такая напряженность, эмоциональная собранность при внешне рационалистической построенности уже известна в русском пейзажном искусстве. Особенно отчетливо она проявилась у Н. Рериха. Недаром Нисский считает его одним из своих учителей, который научил мечтать и фантазировать.

Сам художник понимает, что пришел к творческой зрелости, и пишет, характеризуя новый период своего творчества: «Где-то шел бегом, а сейчас мой шаг стал размеренней и тише».

Когда пытаются кратко характеризовать творчество Нисского, чаще всего повторяют одно определение — современен. Оно, конечно, точное, но требует пояснения. Действительно, в чем эта современность выражается? В сюжете? В способах его передачи? Все это так. Бесспорно, рокады, стальные переплетения путей, реактивные самолеты — эти герои его картин — несомненные создания нашего времени. И формы, в которые он облекает свои сюжеты: лаконичность художественного языка, графическая четкость построения, повышенная интенсивность цвета — тоже принадлежат двадцатому столетию. Однако главное не в этом. В его пейзажах может не быть никаких деталей, связанных с данной эпохой, а все-таки сразу скажешь, что написаны они в эти дни. Дело в самом видении порой обычных, на каждом шагу встречающихся вещей.

Вот «Околица» (1957). Ничего в ее сюжете подчеркнуто современного нет. Стоят на краю деревни ели и березы, как стояли сто лет тому назад. И плетень, как прежде. А все-таки сразу чувствуешь — сегодняшнее искусство. Об этом говорит, в первую очередь, масштаб, которым художник мерит свои создания, тяга к грандиозности, к философским обобщениям.

Георгий Нисский "Околица", 1957 г.

У Нисского и небольшая березка на маленьком полотне выглядит частью даже не планеты, но Вселенной.

В таких работах особенно отчетливо чувствуется отличие самого характера пейзажей художника от пейзажей XIX столетия, в частности от пейзажей Левитана, которого Нисский очень любит и считает своим учителем.

Художник редко кладет в основу своих картин написанный на натуре этюд. Этюды ему не нужны. Но это вовсе не означает, что он вообще проходит мимо того, что дает ему природа. Да, Нисский, как правило, сочиняет свои картины. В действительности может и не существует точно такой околицы, как на его пейзаже. Но разве в этом дело? Обладая тонким чувством характерного, умея находить это характерное в самых различных уголках страны, а потом синтезировать его в отдельной картине, давать широкие обобщенные образы, художник пользуется своей блестящей зрительной памятью, природным композиционным даром и развитой фантазией. Впечатление от отдельных увиденных мест, глубоко прочувствованное и ярко пережитое, лежит в основе его творчества. Он сам говорит: «Меня часто упрекают, что я пишу от себя, но, мне кажется, я стремлюсь писать «из себя» то, что я увидел, что запало мне в душу, то, что я пережил, прочувствовал. Не копировать бездушную природу, но уметь поговорить с ней наедине — в этом, мне кажется, смысл проникновения в видимую, реальную ее красоту, которая никогда не ведет меня к поискам отвлеченных, выдуманных форм». Острота его точек зрения при всей их необычности убеждает большой художественной правдой, потому что в этом нет ничего мимолетного, ничего поверхностно-эффектного.

В 1958 году Нисский был удостоен звания заслуженного деятеля искусств РСФСР и избран действительным членом Академии художеств СССР.

Георгий Нисский "Суздаль", 1963 г.

В 60-х годах он совершенно отошел от соединения в одном полотне различных жанров и работает только в пейзаже. Но в его пейзаже больше чувствуется технически четкое мышление времени, чем в полотнах с нарочито «индустриальными» мотивами. «Понять, что делается сегодня вокруг тебя, понять, в чем ты участвуешь, не выпасть, не выплеснуться из эпохи — это очень и очень многое в нашем творчестве», — пишет сам художник.

Художник часто работает в гуаши. Отдельные работы, не связанные общей темой, но объединенные любовью к родной природе, составили серию, которую сам художник назвал «На просторах Родины». В каждом листе он пытался воплотить красоту, которая открывается человеку, наделенному талантом видеть.

Некоторые из этих небольших гуашей рождены не реально существующим в природе мотивом, но навеяны услышанной музыкой или прочитанной книгой. «Так, музыка Грига переносит меня на суровые берега северных фиордов; читая чудесные книги Александра Грина, я со всей реальностью вижу перед собой шумные, полные оживления порты Лисса и Зурбагана».

Все творчество Нисского — своеобразный дневник путешествий, проделанных в разных направлениях по огромной стране. На лыжах зимой и на яхте летом, объезжая многие уголки родной земли, чтобы яснее почувствовать пульс ее жизни, увидеть новые черты в ее облике. Его творческое кредо: «Только художник-патриот, идущий в ногу с жизнью, движимый горячей любовью к родной земле и к людям, преображающим эту землю, умеющий видеть и понять красоту, романтику и поэзию современности, способен создать произведения, дорогие и близкие каждому…».

По книге: О. С. Острой «Георгий Григорьевич Нисский»

                                                             << начало                 продолжение >>