Алексей Зубов. Петровская гравюра.

Часть 3

Другая знаменитая гравюра Зубова «Баталия при Грейнгаме».

Вокруг шведских кораблей, в дыму от ружейных и пушечных выстрелов, расположились атакующие русские галеры. Художник подробно изображает морские суда, вырисовывая многие детали корабельной оснастки. Он с увлечением передает, почти чертежно, красоту пересекающихся мачт и рей, канатов и веревочных лестниц. Пробитые ядрами паруса на его кораблях то убраны на реях, то обвисли и широкими полотнищами опустились вниз, то вздулись и напружинились, наполненные ветром, а мачты клонятся под напором этой силы.

Композиция строится так, что корабли располагаются по двум линиям, которые начинаются в одной точке у левого нижнего угла гравюры и расходятся к горизонту. Эти две диагональные линии составляют композиционные оси гравюры.

При внимательном изучении листа поражает мастерское владение гравером офортной иглой и резцом. Штрих везде одинаковой толщины, но как точно, без нажимов, четким контуром и сеткой перекрестных линий нарисованы галеры и корабли, выявлены их объемы. Облака переданы разнообразными округлыми штрихами, свободно идущими по форме. Там, где облака освещены солнцем, места на гравюре остаются белыми (от неба они отделены контурной линией), а где облака как бы рождаются из массы воздуха, поле гравюры покрывается короткими тонкими черточками, которые постепенно делаются все гуще и, наконец, переходят в толщу облаков. Длинными параллельными линиями гравер изображает небо, причем одни линии протравлены глубоко, другие — легче и выглядят светлее, создавая тонкую игру слоев воздуха в небе.

Алексей Зубов "Баталия при Грейнгаме" 1721 г. Офорт, резец. Государственный Русский музей

Не менее интересно и выразительно на гравюре море. Зубов умело передает бесконечную игру поверхности воды, начиная с плотных накатывающихся волн у берега и кончая ровной линией воды у горизонта.

И перспективное сокращение размеров кораблей, изображение неба и моря, высокий горизонт и обрамляющая гравюру своеобразная рамка создают удивительное ощущение глубины и широты пространства, наполняют гравюру светом и воздухом.

Эти две гравюры отмечают лучшие достижения всего петровского искусства в создании морских пейзажей. Пространственное мышление Зубова раскрылось в них наиболее полно и разнообразно. Обе гравюры имеют принципиально отличные друг от друга композиции. «Баталия при мысе Гангут» строится на раскрытии эпизода боя, и внимание зрителей концентрируется в одном месте сражения, самом драматическом и определяющем весь дальнейший ход битвы. Это сосредоточение нашего внимания рождает в нас энергию и динамичность восприятия. «Баталия при Грейнгаме», наоборот, показана во всей полноте морского сражения, где борющиеся суда свободно размещены на широком пространстве моря, события боя вокруг каждого шведского корабля раскрываются подробно и неторопливо. Глаз зрителя от взволнованных эпизодов схватки переходит к ясно обозначенной линии горизонта и полностью успокаивается, разглядывая высокое небо, причудливые рисунки плывущих над морем облаков.

Алексей Зубов "Баталия при Грейнгаме" Фрагмент

Многое эти работы и объединяет, в первую очередь, рисунок. В обеих гравюрах одна точка зрения, как бы с высоты птичьего полета, частности боя подробно раскрываются, и нам хочется, охватив всю гравюру разом, внимательно разглядеть и все детали. Зубов рисует разнообразные сцены: борьба матросов, убитые, тонущие в море. Изображение поверхности воды, далекого горизонта, неоглядного неба объединяет все подробности и придает равновесие и торжественность композициям обеих гравюр. Гармоничное сочетание картины баталий с окружающим пейзажем показывает безошибочное чувство меры, свойственное Алексею Зубову, которое и определяет особую и неповторимую красоту его гравюр.

Алексей Зубов "Баталия при Грейнгаме" Фрагмент

С победой при Грейнгаме связаны еще две гравюры Зубова. Первая называется «Торжественный ввод в Санкт-питербурх взятых швецких фрегатов... сентябре 1720 г., грыдор: Але: Зубов». Она значительно слабее по художественным качествам двух предыдущих листов. В своей работе Зубов использовал как образец гравюру Г. Девита по рисунку Пикарта «Торжественный ввод в Санкт-Питербург взятой швецкой эскадры» (после Гангутской баталии). То же ленточное построение пленных шведских кораблей, только у Зубова они награвированы крупнее. На обеих гравюрах изображена Петропавловская крепость и широкая Троицкая площадь, по которой проходят пленные шведы и победители — русские войска. Зубов точнее рисует колокольню Петропавловской крепости.

Алексей Зубов "Торжественный ввод в Санкт-Петербург взятых шведских фрегатов" 1720 г. Офорт, резец. Государственный Русский музей

В. Н. Васильев в своей книге приводит описание Грейнгамского триумфа: «В сентябре в Петербурге были организованы большие торжества. Они начались с того, что в Неву, при пушечной пальбе, ввели захваченные шведские корабли. В праздничном убранстве города особенно выделялась украшенная транспарантами «Великолепная пирамида», воздвигнутая на Троицкой площади Петербургской стороны».

Вторая гравюра Зубова — «Грейнгамская пирамида» (1720) — изображает как раз эту самую «великолепную пирамиду». По всему полю гравюры вокруг пирамиды расположен двадцать один медальон с символическими изображениями. В каждом медальоне надпись по-латински и по-русски и аллегорический рисунок на тему войны России со Швецией. «Пагубное лакомство» — рыбак вытаскивает на удочке четыре пойманные рыбы, намек на захват русскими четырех шведских кораблей. «Впредь осторожнее» — нарисована рука, которая собирается погладить вздыбленного ежа. «Нет причин его страшиться» — обнаженный воин бьет дубинкой льва, символ Швеции.

Эта гравюра Зубова сохранила любопытный образец украшения празднеств и фейерверков, которые вошли в моду при Петре I. Они проводились часто и по разным поводам. На площадях и улицах города возводились триумфальные арки, транспаранты, праздничные колонны и пирамиды. Они обильно декорировались гирляндами, деревянной скульптурой и аллегорической живописью. В большинстве случаев выполняли такие работы мастера Оружейной палаты. Вполне понятны живописные аллегории на медальонах Зубова. Надписи и рисунки полны наивной нравоучительности, Они близки картинкам Букваря, сделанного Леонтием Буниным.

Алексей Зубов "Грейнгамская пирамида" 1720 г. Офорт, резец. Государственный Русский музей

Зубов по праву считается первым видописцем и бытописателем Петербурга. Его гравюры, изображающие новую столицу, многочисленны и разнообразны. На гравюре «Васильевский остров» он показал нам праздничное великолепие набережной Невы.

Эту гравюру и «Баталию при мысе Гангут», выполненную годом позже, можно назвать прелюдией Зубова к знаменитой «Панораме Петербурга» (1716). Опыт и мастерство в создании перспективных видов и изображении кораблей, любовь к молодому городу, подъем душевных и творческих сил — все это отразилось в работе над панорамой.

Санкт-Петербург — новая столица, военная крепость и морской порт — строился удивительно быстро; но Петру I и эти темпы казались недостаточными. В 1716 году он уезжает за границу. К его возвращению Екатерина I приказывает директору Санкт-Петербургской типографии М. Абрамову награвировать перспективу Петербурга. В то время в типографии было два старших мастера — Пикарт и Зубов. Аврамов поручает выполнение этого ответственного заказа Зубову.

В сборнике «Старина и новизна», изданном В. Г. Рубаном в 1772 году, имеется описание момента, когда иеромонах флота Г. Бужинский подносит гравюру Зубова Петру I. Приведем небольшой отрывок: «Град сей [...]прекрасными зданиями украшенный [...] тщанием Твоим нововведенное в России и преславно успевшее гридировальное художество, изображенный на хартии приносит».

В заметке подчеркнуто, что Бужинский подносит царю «первовырезанный на меди план и фасад Петербурга». Мы знаем, что первые небольшие виды Петербурга с изображением Петропавловской крепости гравировал и Пикарт. Но современники называют первым видом Петербурга именно гравюру Зубова. Возможно, они так считали потому, что эта гравюра намного превосходила небольшие виды Пикарта как обширностью изображенной панорамы города, так и тщательностью исполнения.

Последние приведенные слова Бужинского: «Нововведенное в России и преславно успевшее гридировальное художество» дают основание для вывода, что работа Зубова была поднесена Петру I как лучший образец русского гравировального искусства, который достойно прославляет петровский «парадиз» — Санкт-Петербург.

Алексей Зубов "Грейнгамская пирамида" Фрагмент

Зубов широко показал панораму города. Он нарисовал дома Васильевского острова, Петропавловскую крепость и здания Петербургской стороны. Кроме того, в панораму вошли здания Литейной части и набережная реки Фонтанки с проектировавшейся колоннадой Летнего сада.

Нева награвирована, как это часто делал Зубов, изображая море, двумя планами. Первый — более темный, с подробной прорисовкой волн и гребешков пены; второй — светлый, где легкими штрихами только намечается поверхность воды. По Неве плывут корабли. Особенности снаряжения и корабельной оснастки переданы с чертежной точностью.

Над панорамой города почти две трети площади гравюры занимает небо с клубящимися облаками. В центре награвирован громадный картуш, который выделяется на гравюре как заключительный мажорный аккорд.

Гравюра огромных размеров, в длину около двух с половиной метров (79X243 см), и исполнена на четырех листах и четырех полулистах офортом и резцом.

Предположения о степени достоверности «Панорамы Петербурга» Зубова реально существовавшему при нем городу в настоящее время уточнены в исследовании Г. Н. Комеловой. Опираясь на большой фактический материал, она определяет принадлежность домов, изображенных на панораме, указывает место, с которого художник делал свою работу.

Эти сведения показывают Зубова добросовестнейшим мастером и определяют многое в его творческом облике. Он умел видеть. Причем из многочисленных возможных позиций на берегах Невы он выбрал такое место, откуда не только были видны многие лучшие постройки Петербурга того времени, но и, не изменяя правды, они могли быть представлены на гравюре самым выгоднейшим образом, подчеркивая уже тогда ощутимую незабываемую красоту силуэта города, когда линии домов по берегам Невы внезапно прерывались устремленными в небо высокими вертикалями шпилей и мачт.

Достоинства творческой работы Зубова на «Панораме Петербурга» выступают наиболее отчетливо. Гравюру огромных размеров он сумел скомпоновать таким образом, что она смотрится как цельная композиция. Перед нами на первом плане изображены суда петровской флотилии и, охватывая этот морской парад плавной дугой, нарисованы берега Невы с раскинувшимся на них городом. Не изменяя себе, более трети изображения Зубов отдает рисунку неба. Гравюра выглядит действительно панорамой города, в котором много света, воздуха и простора.

Алексей Зубов "Панорама Петербурга" 1716 г. Офорт, резец. Государственный Эрмитаж, Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина

Восторг Зубова перед новой столицей естественно и убедительно переходит к нам, зрителям, и без всякого усилия мы, вместе с художником, любуемся как всем могучим невским простором, плывущими кораблями, так и самим городом, его домами, живостью бытовых сценок на набережной.

Чертежная строгость и достоверность изображения кораблей не угнетают нас однообразием, потому что Зубов увлеченно рисует разные типы судов, свободно располагает их на водном пространстве, оживляет изображением деятельной морской прислуги, включая сюда и бот самого Петра I, где он поместил его вместе с Екатериной.

У этой гравюры есть предшественники. В Москве до 1715 года были награвированы два больших вида старой столицы. Один назывался «Вид Москвы с Воробьевых гор» (1707), и сделал его Иоганн Бликлант, другой — «Вид Москвы от Каменного моста» (1708), который сделал тот же И. Бликлант по рисунку Пикарта. Последняя гравюра, одинаковых размеров с «Панорамой Петербурга», вероятно, была знакома Алексею Зубову. При некотором сходстве они значительно отличаются друг от друга.

Вместо темного первого плана, изображающего берег Москвы-реки, на гравюре Зубова мы видим широкий невский простор с плывущими кораблями. Вместо тесной московской застройки, где дома и церкви сливаются, особенно в правой части гравюры, в какую-то серую паутину, где можно ясно выделить только ансамбль Кремля и некоторые другие здания. Зубов представляет нам хорошо различимую в деталях панораму молодого города.

Сама традиция делать развернутые панорамы городов пришла в Россию из Голландии. В этой маленькой стране большинство городов связано с морем, почти каждый из них является памятником тяжелому труду голландцев, которые построили его на земле, отвоеванной у моря. Кстати, в этом есть какая-то близость между голландскими городами и Петербургом. Виды таких городов, как Амстердам, Роттердам, Дельфт, Гарлем, напечатанные в XVII веке с небольших досок и склеенные в большую панораму, хранятся во многих музеях Голландии. К большим видам городов добавлялись еще и маленькие гравюрки с видами примечательных мест данного города или его окрестностей.

И «Панорама Москвы» и «Панорама Петербурга» также имеют дополнения. Для «Панорамы Петербурга» предназначалось одиннадцать видов городов и его загородных дворцов и крепостей. Они были сделаны Алексеем Зубовым и Алексеем Ростовцевым. Из одиннадцати гравюр только четыре подписаны художниками. «Летний дворец» и «Монастырь святого Александра Невского» сделал Зубов, «Петергоф» и «Оранибом» — А. Ростовцев. Остальные семь гравюр — «Гостиный двор», «Дом светлейшего князя Меншикова», «Катерин Гоф», «Адмиралтейство», «Зимний дворец», «Кронштадт», «Котлин остров» — не подписаны. Все одиннадцать видов по стилю исполнения так сходны, что неподписанные гравюры можно с равным успехом относить к работам обоих как в композиции, так и в рисунке. В целом они хорошо дополняют большую панораму.

Алексей Зубов "Панорама Петербурга" Фрагмент

«Панорама Петербурга» Зубова выдвигает самого мастера в число лучших русских художников, связанных с изображением прекрасного города на Неве. Имя Зубова не будет забыто, он навсегда останется первым русским художником, который с большой любовью и талантом изобразил молодой, строящийся и уже приобретающий свои незабываемые черты город. Буквально на глазах у одного поколения людей вырастал Санкт-Петербург. На стапелях Адмиралтейства поднимались к небу мачты новых кораблей.

Живопись сохранила образы сподвижников Петра I. Петровская гравюра не многое может добавить к этой галерее. Кисть живее схватывает и ярче передает натуру, чем резец и игла. Гравер часто берет для образца живописные полотна и, конечно, может быть ремесленником, ограничивая свою задачу популяризацией живописи. Но гравер может быть и великим мастером, который в рамках строгих правил своего искусства создает самостоятельные художественные произведения.

Портретная живопись Петровской эпохи обогнала портретную гравюру. Среди русских граверов только Зубов гравировал портреты. В это время в России даже среди иностранцев мы встречаем мало граверов-портретистов. Шхонебек сделал портреты Петра I и фельдмаршала Б. П. Шереметева. Пикарт награвировал символический лист в духе «Насаждения древа государства Российского» с фигурой Петра I и портретами всех русских князей и царей, начиная с Рюрика.

Несколько хороших портретов сделал в конце XVII века в Москве Леонтий Тарасевич, талантливый украинский мастер. Тарасевич работал в Москве в 1682 году — в год рождения Зубова. Свои работы он выполнял по заказу Ф. Шакловитого и награвировал для него портреты царевны Софьи, князя В. В. Голицына и самого Ф. Шакловитого в образе Федора Стратилата. После разгрома стрелецкого бунта, когда Софью заточили в монастырь, В. В. Голицына отправили в ссылку на север, а Ф. Шакловитого казнили, все гравюры с их изображениями разыскивались и уничтожались. Поэтому Зубов вряд ли мог их видеть. Кроме Тарасевича, ни один мастер Оружейной палаты портретов не гравировал.

Алексей Зубов "Панорама Петербурга" Фрагмент

Одна из лучших работ Зубова в этом жанре — «Портрет оборсарваира флота Ивана Михайловича Головина». Само изображение, взятое в овал, занимает небольшое место. На остальном поле листа — части корабельного такелажа. Оборсарваир награвирован погрудно, с поворотом в три четверти, на голове у него пышный парик, а руках он держит циркуль и линейку. Портрет исполнен в технике офорта, лицо моделировано пунктиром, как это часто делал Зубов на портретах.

Живость изображения И. М. Головина заключается в выражении его лица с лукавыми, смеющимися глазами. Сразу обнаруживается контраст между внушительной позой и плутоватым, хитрым взглядом. В заметках одного поляка, приезжавшего со своим послом в Петербург в 1720 году, есть сведения об этой работе Зубова и о самом И. М. Головине. «Вечером, когда стал идти дождь, мы отправились в комнаты, где много было вина и пива и где начальник кораблей Головкин (Головин?) нас угощал. Он носит постоянно золотой циркуль, украшенный драгоценными камнями, — в знак своего достоинства. Но все это делается для церемоний: в сущности, не он, а только сам царь знает толк в этом; он только изредка бывает у работников. Царь назначил его начальником, и на каждом пиру сажают его рядом с царем, пьют его здоровье и делают гравюры с его именем. Подарил их он и нам, полякам, которые были вместе с послом».

Эти подарочные гравюры и есть портрет И. М. Головина работы Зубова. Гравюра подписана мастером, но на ней не стоит даты. Вероятно, она была сделана около 1720 года.