Художник Виталий Длуги
Он рисовал с детства, сколько себя помнит. Первые азы в искусстве живописи постигал в разных московских студиях и кружках, а подлинным, по его словам, университетом для него стали знакомство, встречи и многочасовые разговоры о живописи с Владимиром Немухиным, одним из основоположников неофициального русского искусства, которого московские нонконформисты уважительно окрестили «маэстро».
Но знакомство с Немухиным состоялось только в 1976 году, хотя работы его Длуги впервые увидел чуть ли не за десять лет до этого на кратковременной (она просуществовала всего лишь два часа, а потом была закрыта представителями КГБ и Московского горкома партии) выставке в клубе «Дружба», на шоссе Энтузиастов, увидел и запомнил. А до этого было многое. И запечатлевшиеся в сознании подростка и повлиявшие на него экспозиция современного западного искусства на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве (1957 г.), и выставка американских художников в Сокольниках (1958 г.), и самостоятельная учеба по западным книгам и журналам, которые Длуги с помощью приятеля добывал в библиотеке Музея изобразительных искусств им. Пушкина, и год заочной учебы на художественном факультете Дальневосточного института искусств (в эти края забросила молодого художника армейская служба), и работа в Московском художественно-оформительском комбинате.
Первые холсты Виталия Длуги, относящиеся к началу 60-х годов, — абстрактные картины. Он писал их темперой и уже тогда с помощью различных материалов стремился создавать фактурные поверхности. Фактура всегда его привлекала. В конце 60-х — начале 70-х годов Длуги увлекается сюрреализмом, пишет большие серии сюрреалистических композиций и портретов, причем и живописных и графических. Затем, по дороге к самому себе, проходит через поп-арт. Пожалуй, только после 1976 года Длуги начинает обретать себя как художник. В то время его интересовала проблема, которую он сам называет процессом мумификации образов. «На мой взгляд, — говорит Длуги, — все, что мы видим вокруг, фиксирует с фотографической точностью лишь подсознание, а сознание только отмечает факт присутствия того или иного, скажем, предмета или нескольких предметов. И когда впоследствии эти предметы воссоздаются на картине, то они извлекаются из подсознания, где сохраняются, живут то или иное время, словно мумифицированные образы». В этот период Длуги пишет абстрагированные работы, отталкиваясь от натюрмортов, пейзажей, стен городских домов. Он не пытается собрать воедино и вынести на холст то, что видит, а как бы изображает моменты эйфории узнавания предмета. Он пишет быстро, спонтанно, не признавая статики, стремясь выразить динамику, движение. Как всегда, и эти картины у него фактурные, тем более что в техническом плане его обогатили к тому времени встречи и беседы с Немухиным.
«У Немухина было чему поучиться, — вспоминает Длуги. — Разговоры с ним дали мне многое в смысле отношения к свету, к музыке и ритмике холста. И это навсегда, как первая серьезная любовь, осталось со мною».
С 1980 года художник живет в Нью-Йорке. Здесь у него появилось внутреннее ощущение свободы. Он, по его собственным словам, раскрепостился. Напряженность, которая присутствовала в его московских работах, сохранилась и в нынешних. Но если раньше эта напряженность являлась отголоском, что ли, каких-то внешних жизненных коллизий и суеты и часто даже мешала ему самовыразиться до конца, то напряженность его нью-йоркских полотен имеет чисто живописное, пластическое начало, достигается с помощью цвета. Поэтому если в Москве большое место в его работе занимал выбор предмета для натюрморта, например, то сейчас это для него стало делом второстепенным. Он осознал, что и в композициях с самыми простыми предметами — будь то стул, ящик, гранат или бутылка — можно добиться напряжения с помощью определенных колористических решений. Отсюда и обогащение палитры Длуги, разнообразие цветов, их оттенков и нюансов в его новых картинах.
Важно то, что в Нью-Йорке у него исчез пиетет перед современными западными мастерами. Вглядевшись в их работы, он понял: многое из того, что казалось ему в Москве (по журналам и редким выставкам) некими новациями, техническими достижениями, на самом деле давным-давно было сделано еще в России, через некоторые из подобных экспериментов прошел в своих поисках и он сам. Понимание этого придало Длуги уверенность в себе и, конечно, сказалось на его творчестве. В Москве он не решался обращаться к большим формам. Дробил, разрушал поверхность холста. А тут в работах его появилась цельность, живописная гамма, как я уже сказал, стала богаче, и большие формы его не пугают, не отталкивают, а, наоборот, притягивают. Ныне он работает главным образом с крупными поверхностями, большими формами, решает проблемы их цветовых взаимоотношений, натюрморта, скажем, и окружающей среды.
Так что Нью-Йорк на творчество Виталия Длуги повлиял в самом прямом смысле этого слова: не американское и вообще западное искусство, не наличие здесь каких-то новых материалов для работы, а именно сам Нью-Йорк, его атмосфера, динамика, присущая ему свобода.
Из книги: Александр Глезер "Русские художники на Западе"
»
